Олег Шулбаев. «Лавре»

таштып
Олег Шулбаев. Лавре

источник: журнал «Абакан». 28.08.2017

Олег Шулбаев – выпускник филологического факультета Абаканского государственного педагогического института (1975) и журналистского отделения Новосибирской высшей партийной школы (1986). Больше двадцати лет он работал в газете «Ленин Чолы» («Хакас Чирi»).

Первые художественные произведения публиковались в родной газете, а также в газетах: «Хакасия», «Абакан», «Советская Сибирь», «Вечерний Новосибирск», в журнале «Абакан».

Олег Шулбаев является автором семи книг на хакасском и русском языках.

ЛАВРЕ
Рассказ

Майра, только что управившись по хозяйству, затопила железную печку, поставила на нее чугунок с водой, чтобы сварить суп. «Пока вода закипит, чуток передохну», – разрешила она себе и присела на низкую табуретку тут же, возле печурки.

Огонь и река отчего-то всегда заставляют человека замолчать, а в это время мысли уводят его в какую-то неведомую даль. Сейчас же мысли Майры никуда ее не увели, ее тревожило то, что должно произойти уже послезавтра: «Что же делать-то теперь?.. Завтра всем троим сыновьям нужно будет готовиться в школу. Лавре пойдет в 10-й класс, Эгна – в 9-й, а Тимка – только в 5-й. И все будут жить в интернатах. Младший – в Анжуле, но за него хоть платить не надо. А вот за старших платить придется. Как вытянуть-то их? Ведь теперь платить придется вдвое больше. Денег вряд ли хватит…» Вообще-то у нее был еще один сын – Печа, но тот уже закончил училище и сейчас, женившись, жил в Таштыпе, работал электриком.

Майра, тонкая в талии, смуглая, с большими черными глазами, женщина вот-вот должна перейти пятидесятилетний порог. Работает телятницей на ферме, а после работы моет полы в клубе, наводит порядок на его территории: с поздней весны до ранней осени подметает дорожки, а зимой сметает с них снег метлой или, если выпадет много снега, отбрасывает его деревянной лопатой. Впрочем, в каникулярное время эту работу выполняют ее старшие сыновья, да младший частенько впрягается в нее. Но в остальное время ох и достается же ей: днем ухаживает за телятами, а утром рано или после работы становится хозяйкой тряпки, метлы или лопаты. А ведь и домашнюю работу нужно успеть сделать: накормить-напоить скотину и птицу, подоить корову-кормилицу, заготовить дрова, да и пищу сварить тоже надо… Так за хлопотами и день пролетает.

А куда деваться одинокой женщине. Такая уж тяжкая доля выпала ей. Муж ее, Иванах, вернулся с войны инвалидом первой группы, поэтому долго и не прожил на этом белом свете ушел из жизни, когда младший сын собирался идти в школу. На похоронах Майра не голосила, не рвала на себе волосы, лишь молчаливые слезы ручьем бежали по ее щекам, еще слабо тронутым морщинками. Но горькие мысли, казалось, были готовы пробить все мозги: «Как жить-то теперь?.. Как вырастить сыновей своих?.. О, Боже, помоги мне!»

И сейчас тоже, сидя у печурки, Майра была подавлена горькими мыслями. «Иванах! – обратилась она мысленно к рано ушедшему мужу. – Дай мне силы! Хоть на один год!.. Тогда Лавре закончит школу, устроится на работу и будет мне помогать…»

Но ни икона, установленная в углу с восточной стороны почти под потолком, ни муж, оставшийся лишь в ее горькой памяти, не могут прийти к ней на помощь. Хотя с продуктами семья не терпит нужду: Майра держит скот и птицу, выращивает картошку и овощи. Вот только сладости редко достаются ее детям.

А они растут не по дням, а по часам. Каждый год перед школой им нужно новую одежду справлять. Тут уж не до костюма, но новые брюки и рубашку купить надо. Не пойдут же они в школу в заштопанной рубашке или в брюках с заплатками. Такую одежду можно носить только дома. А обувь? Ее тоже надо менять. Хорошо еще, что Эгна не протестует, когда приходится носить одежду и обувь, ставшие тесными для Лавре. Но внимательная мать все равно порой замечала, как вспыхивают в глазах третьего сына искры протеста или обиды, и в это время, подавляя в сердце горечь, она натруженными своими ладонями проводила по мягким волосам сына. Сил хватало даже на то, чтобы одарить его своей нежной улыбкой…

Она не заметила, как закипела вода в чугунке. Увидев это, сбросила всего петушка, аккуратно разделанного на части: сегодня для ее парней предстоит тяжелая работа, поэтому им нужно плотно поесть. Вчера руководство фермы подвезло ей целую машину крупно наколотых лиственничных дров. А сегодня их нужно измельчить и сложить в поленницу. Лавре с Эгна будут колоть, а она с Тимкой будет их складывать.

Суп сварился, и она пошла в комнату будить сыновей, а те уже по одному начали выходить оттуда. Когда сыновья умывались, Майра хотела уже поделиться своими горькими мыслями, но, увидев их радостные лица, промолчала… «Не стану огорчать их, – решила она, – а в обед переговорю с Лавре. Причем с глазу на глаз. Если хватит сил и если язык повернется…»

А когда ее мальчики уселись за стол, мать невольно залюбовалась ими. Лавре – весь в отца: такой же крепкий, узкоглазый, с твердым характером. Эгна с Тимкой – ее копия: у обоих добрый нрав, готовы улыбнуться всегда, а улыбка у них светлая, как летнее солнце, улыбнутся – кажется, в доме светлее становится.

Майра разлила суп по железным эмалированным чашкам, Лавре разрезал хлеб. Пока сыновья за обе щеки уплетали суп, она лишь изредка прихлебывала суп из своей чашки, но успевала наливать им добавки. Парни запили плотный завтрак чаем с молоком и гурьбой вышли на улицу. Тогда Майра доела остатки супа и вымыла посуду. Вышла на улицу, а там – парни возле турника крутятся. Точнее, Лавре повис на нем и подтягивается, а младшие стоят внизу и считают:

– …Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…

– Сейчас же прекратите! Кто, наевшись, зарядку делает? – от неожиданности ситуации мать даже рассердилась, хотя обычно никогда не повышала на них голос. – Давай, Лавре, спрыгивай оттуда! – она даже не знала название турника.

Лавре послушно расцепил пальцы и спрыгнул на землю.

– Вы лучше немножко отдохните, а потом возьметесь за колуны, – обратилась мать к Лавре с Эгна. – Идите за баню, там в тенечке полежите, а то вы даже вспотеть успели из-за него, – и указала на турник.

Парни, прихватив с собой старую шубу отца, исчезли за баней. И там, расстелив ее на пожухлой уже траве, улеглись на нее. Хорошо лежалось на свежем воздухе! Лавре даже начал похрапывать, так как допоздна пробыл в клубе. И тут раздался голос матери:

– Мальчишки мои! – для Майры они всегда были маленькими мальчишками, поэтому всегда обращалась к ним так. – Вставайте! Лавре и Эгна, беритесь за колуны, а ты, Тимка, одевай верхонки, не дай Бог, руки занозишь.

Лавре с удалью принялись за колку дров, окрест раздавался лишь дружный перестук колунов. Этот стук, ударившись о пригорок, возле которого притулился их дом, уносился через речку Кызылсук и, казалось, достигал реки Таштып. Работа кипела. Лавре с Эгна, будто соревнуясь, с веселым задором крушили своими колунами большие лиственничные чурки. Тимка с матерью даже не успевали складывать наколотые дрова в поленницу.

Солнце подкатилось к зениту, и мать пошла в избу – приготовить обед. Обернувшись к сыновьям, сказала:

– Вы, ребятки, отдохните, а я пойду, картошки поджарю.

– Пока картошка будет жариться, нам прохлаждаться что ли? Нет, мы продолжим работу, – за всех ответил Лавре. – Когда обед будет готов, кликнешь нас, мам.

Майра только покачала головой и скрылась за дверью. Но даже дома был слышен веселый перестук колунов. «И как только не устают?» – удивилась она и начала чистить картошку. Причем очень быстро, чтоб для сыновей пора отдыха скорей наступила. Помыла очищенную картошку, накрошила ее и сбросила в большую сковороду, почти на треть наполненную водой. Когда картошка начала поспевать, она залила сковороду сметаной. Она еще не дожарилась, а Майра выскочила в сени и кликнула своих сыновей:

– Ребятки! Идите, умывайтесь, картошка готова!

Мальчишки гурьбой побежали к роднику, выбивающемуся из-под кочки возле их дома, и начали весело плескаться в ключевой воде. Взбодрившись от родниковой воды, ребята с шумом и гамом вошли в дом. Увидев их радостное настроение, Майра и на сей раз не решилась поделиться своими невеселыми мыслями. «Вечером уж, после работы, скажу», – решила мать.

Проголодавшись после тяжелой работы, мальчишки, заедая картошку вкусными солеными волнушками, быстро смели большую часть сковороды. Оставив доедать остальное матери, они закончили обед простоквашей. Майра, отобедав, только начала мыть посуду, как опять услышала веселый перестук колунов. Она уже хотела выйти в сени и остановить сыновей, чтоб чуток отдохнули они, как стук прекратился. «Ну, слава Богу, догадались сами остановиться», – успокоила она саму себя и продолжила домывать посуду.

Убрав со стола, Майра, не спеша вышла, чтобы продолжить укладку дров в поленницу. А на улице сыновья уже заканчивали складывать дрова. «Неужто успели все дрова переколоть?» – удивилась она. Но действительно, все крупные чурки были переколоты в мелочь. «Ну и молодцы мальчики мои! Одним словом – трудяги!» – от вида расколотых чурок у нее аж в глазах затуманились. Поэтому, чтоб не увидели сыновья ее слез, она вначале смахнула рукавом их с глаз и только тогда подошла к ним.

– Ай, какие у меня парни молодцы! – похвалила она сыновей, одарив их своей лучистой улыбкой.

Положив последнее полешко в поленницу, Лавре сказал матери:

– Мам, мы на берег Таштыпа пойдем, морды проверим. Может, саглаки попались. А может, и хариус с ленком тоже попали туда. Хотя им еще рано спускаться на глубину.

– Идите-идите, только не купайтесь: вода теперь уже холодная.

– Мы только сполоснемся, – заверил ее Лавре.

Парни, прихватив ведро, подались к Таштыпу. А мать, зайдя в избу, начала, не спеша, проделывать извечную нескончаемую женскую работу: помыла полы, разгладила одежду сыновей, в которой послезавтра пойдут в школу, заштопала старые вещи, а затем, поставив чугунок на плиту, начала чистить картошку, чтоб сварить молочный суп на ужин.

И в это время с шумом и гамом в избу ввалились ее сыновья. Увидев их радостно возбужденные лица, Майра сразу же догадалась: улов есть. И вправду: сыновья притащили больше половины ведра саглаков, среди них белели хариусы и ленки. Обрадованная мать обратилась к своим детям:

– Ну, что приготовить вам из этой рыбы: уху сварить или на сметане поджарить?

Мнения сыновей разделились: Лавре с Эгна попросили поджарить, Тимка – сварить уху. Старшие братья уступили желанию младшего: оба любили его, да и в семье было заведено – никогда не обижать младших. Парни сами и почистили саглаков. Благо с ними забот почти нет: выдавил внутренности, сполоснул – рыба готова к варке. Пока чистили – вскипела вода. Майра сбросила в чугунок картошку и начала промывать саглаков. Когда вода в чугунке закипела вновь, она вывалила туда рыбу.

Рыба долго не варится, глаза побелели – она готова. Уже через несколько минут семья сидела вокруг стола. Майра, разлив уху по чашкам, выставила в маленькой, но глубокой чашке сметану: накладывайте, дети, ее – уха станет еще вкусней.

После ужина Майра стала мыть посуду, но, увидев, что Лавре, как и младшие братья, собрался выйти на улицу, отставила большую чашку с горячей водой и остановила сына:

– Сына, погоди: у меня к тебе разговор есть… Вот только как начать его – не знаю…

– Я чувствую, что ты хочешь сказать, мама. К этому разговору я давно готов. Втайне от всех готовился к нему. Я знаю, для проживания в интернате платить денег не хватает. Поэтому я давно решил сделать так: в интернате будет жить Эгна, а я в Верхний поселок буду ездить каждый день на велосипеде. Помнишь, мы купили его на деньги, которые заработал на сенокосе в совхозе и на сдаче ягоды в промхоз?

– Да-да, помню, конечно, – ответила мать. – А я подумала тогда, что ты покупаешь его только для того, чтоб просто покататься… Но ведь до Верхнего далеко – все десять верст будет.

– Ничего, мама, выдержу: я же сильный.

– А зимой как будешь ездить? Холодно же будет… – голос Майры аж задрожал после этих слов сына, а глаза начали покрываться пеленой.

– Я же сказал: выдержу, – голос Лавре стал тверже обычного, чтоб успокоить мать. – Ну, а в сильные холода буду ночевать у родственников в Анжуле. Так договоримся, мама? – при обращении к матери голос его заметно потеплел. – Больше к этому разговору возвращаться не будем, хорошо? Я сейчас пойду, еще раз проверю велик: послезавтра на нем в дорогу. А Эгна пусть завтра же на автобусе едет в Верхний.

– Как ты повзрослел, сына… – теперь слезы ручьем катились по щекам Майры, но она не стирала их. – А я этого даже не заметила… Спасибо тебе…

Лавре ласково приобнял мать…

А через день он рано утром на велосипеде поехал в школу в поселок Верхний. И весь учебный год давил на педали и ездил туда на учебу. Невзирая на холод зимой и жару ранней осенью и поздней весной, несмотря на снег и дождь. Правда, порой приходилось толкать велосипед через непролазную грязь или через наметенные сугробы. Но он не опоздал ни на один урок… Так накачивал он мышцы рук и ног, выковывал свой характер…

Олег ШУЛБАЕВ,

г. Абакан